Радуга

Радуга
(постапокалиптика, киберпанк, сюр, абсолютно ненаучная фантастика)


Вместо пролога

Дождь пошел внезапно. Мелкие липкие капли ударили по оголенным рукам – и я, схватив в охапку Фи, кинулся к ближайшему зданию. Лис побежал за мной. Двери были завалены, мы через пролом в стене влезли в подвал. Под ногами оказался лестничный марш, захрустело битое стекло и мелкий щебень. Хотели было вниз, спрятаться, но сразу остановились – там, в конце лестницы, глянцево блестела скопившаяся вода.
Я сел на ступени, опустил Фи и начал дуть на обожженный локоть. Хорошо, что хоть мелкие не пострадали, а я на этот раз как-нибудь перебьюсь.
Еще бы научиться не хотеть есть.
Лис терпел, хоть и был самым младшим, а Фи едва не плакала:
- Ну когда же придет Скай? Ну когда же… а вдруг он под дождь попал?читать дальше
- Не маленький – спрячется где-нибудь, отсидится, - проворчал я, хотя сам боялся не меньше.
Скай уже давно должен был вернуться. Мне вообще нельзя было отпускать его одного, но разве этот болван слушает? Ему ведь уже почти пятнадцать, и у него новые имплантаты суставов – мол, в случае чего не догонят! Врал ведь, наверное… откуда у сопляка с Гнилого Пляжа новые имплантаты?
Теперь вот дождь. Скорее бы кончился…
Но тот все сыпал с белесого неба мелко и часто, распространяя вокруг острую слезоточивую вонь. Мутно-желтоватые ручейки собирались в трещинах бетона и текли, разъедая все сильнее серые дороги и серые стены. В городе почти все серое, если не считать желчи дождя, темно-синей формы вояк-меченых и багрово-красных комбинезонов сотрудников БиоТехКорпорейшн. Среди серого я плохо вижу. Темно-синий и багровый – единственное, за что цепляется глаз. Только ни то, ни другое не сулит радости. Главное правило бродяги: видишь форму – беги и прячься. Так что оставаться полузрячим для меня даже неплохо. Зато я лучше всех различаю звуки и запахи.
Один ручеек ядовитой змейкой скользнул в подвал и пробрался на ступени. Фи опасливо вжалась в стену, пропуская его дальше, к темной луже внизу.
Фи не была серой – ее лиловые вихры, словно искромсанные тупой бритвой, ярко выделялись на фоне облупившейся штукатурки. Дома у нас была огромная книга, альбом с фотографиями города. В том городе из книжки были «деревья» и «трава», такие зеленые, что щипало глаза и текли слезы. А еще там был «закат на набережной» с небом, точно таким, как волосы Фи, как ее большие круглые глазищи. Я не верил, что бывает такое небо.
А мой братишка Лис был похож на маленького смешного зверька из другой книжки, на рыжего лисенка. «Апельсиновый» - так назывался цвет.
Я следил, как дождевая вода течет в затопленный подвал, когда вдруг потемнело, а в следующую секунду внутрь протиснулся довольный Скай.
-…торгаш этот не соврал – плащ держит. Меня почти не задело.
Скай осторожно, чтобы не брызнуть, свернул плащ и выложил на ступени небольшой пластиковый пакет: соленые галеты, полоски белкового концентрата, очень жесткие и очень вкусные, которые можно долго сосать, переворачивая за щекой, желеобразные сласти, бутыль питьевой воды.
Малыши накинулись на еду так, будто последний раз ели не утром, а несколько дней назад. Я тоже взял полоску концентрата, но все же спросил:
- Откуда все это?
- Стащил, - Скай беззаботно тряхнул бирюзовыми космами, изрядно все же опаленными дождем, и заговорщически подмигнул. - А для нас еще есть «Молния». Мелкие, даже не просите, не дам.
Из карманов широченных штанов Ская появились две жестяные банки антистресс-энергетика. Мне стало не по себе:
- А если однажды поймают? Убьют ведь.
- Не догонят. - Этого психа, казалось, ничто не пугало.
Я долго держал банку в руке, смотрел, как длинные ловкие пальцы Ская срывают крышку, потом поглаживают блестящий пластик и почему-то представлял, как легко их можно переломать. Потом тоже открыл напиток и залпом выхлебал половину.
Стало тепло, легко и радостно.
- Эх, хорошо!
Смятая банка шмякнулась о последнюю ступеньку, скатилась в воду и зашипела пенистым островком.
- А то! Жаль, редкая добыча. Помню, дома была лавочка. Хозяин часто дочку за себя оставлял. Леона эта вроде и не идиотка, но мозги ей задурить и пару-другую банок стянуть – делать нечего.
Скай развалился на ступенях чуть ниже меня. Фи тут же устроилась у него на коленях и сразу задремала. А он, как обычно, все говорил и говорил, не заботясь, буду я слушать или нет.
Скай был вором, пройдохой и вралем, он повсюду крал стимуляторы и напивался, оправдываясь якобы необходимостью держать себя в узде. Малыши в нем души не чаяли – за безрассудную браваду, за то, что все время улыбался и травил байки. Дома я бы остерегся дружить с такой темной личностью и уж подавно не позволил бы Лису. Но с тех пор, как мы стали изгоями в родном городе, я перестал верить в правила. Тем более, что снова остаться на улицах одним было страшно, а всем вместе и веселее, и удобнее.
Когда мелкие набили животы и окончательно уснули, завернувшись в тощие одеяла, Скай подсел совсем близко и сунул мне под нос прозрачный пластиковый жетон.
- Спорим, не угадаешь, что это?
Я покачал головой. Кусок пластика мог быть выломан из пищевой упаковки, а Скай мог просто забавляться. Его ухмылка говорила как раз об этом.
- Это метка, - негромко сказал он.
- Откуда взял?
- Я же сказал – стащил.
Тут я его чуть о стену не приложил!
- Стащил? – хотелось рявкнуть, но рядом спали малыши, нельзя их пугать. - Стащил пропуск под Купола, вживленный его хозяину под кожу? Откуда? Из чьего-нибудь кармана? С прилавка? А рядом лежал ценник «Пропуск БиоТеха», ага? – И я все-таки схватил его за куртку и встряхнул.
- Не из кармана, - признался Скай. - Из руки… Я не хотел! Не ожидал… Из магазина выскочил, за угол скорей – а там на него наткнулся, нос к носу. Он меня за руку схватил, а я ему – подсечку… Оглянулся – а он лежит и дергается… Затылком о кирпич приложился. Не оставлять же так, на улице, за углом магазина? Я его в подвал затащил. - Голос Ская, только что звенящий, с каждым выдохом тускнел. – Комбинезон стянул сначала, думал в воду кинуть, чтоб разъело… а потом передумал, себе оставил. Тело в воду столкнул, подождал – убедиться, что… ну, что ничего не останется, а она и всплыла – наверно, состав такой, не растворяется.
Я отпустил его, отступил к другой стене, уперся в нее спиной.
Скай держал пропуск на распрямленной ладони и смотрел то на него, то на меня.
- Я, когда его взял, знаешь, о ком подумал? О тебе, Найт. Ты непохож на нас - на них похож. Можешь надеть комбинезон, взять пропуск и пройти в лабораторию. И найти все, что нам надо – имплантаты, лекарства, пищевые таблетки. Я слышал, есть такие убойные стимуляторы… Я бы сам рискнул, да куда мне? Только ты можешь.


1. Скай

Серое небо висело неподвижным тяжелым смогом. Серые волны лизали серый песок, смывая осклизлые волокна гнили и клоки грязной пены. Когда водозаборная станция отключалась, пляж становился почти чистым, запах тухлятины и жженого пластика чуть притуплялся. В этот раз водозаборка простаивала уже больше суток – прорвало трубу транспортера. Пока Борода заваривал ее сто раз латаные звенья в своей мастерской, море, ветер и тощие чайки дочиста обобрали берег. Только пара жалких птиц еще бродила по линии прибоя, пытаясь что-то выловить в мутной свинцовой воде.
Скай подобрал увесистый голыш, размахнулся и кинул – одна птица судорожно забилась на песке, вторая, тяжело хлопая крыльями, поднялась над пляжем и исчезла.
Не вернется уже, подумал Скай, поднял трофей и направился к будке водозаборного агрегата. Ничего, сегодня эта древность опять затарахтит, забурлит и завалит все вокруг подгнившими остатками биомассы. А завтра чайки слетятся на дармовщинку, и на них можно будет поохотиться с силком или самострелом. Мясо, и без того пустое и вонючее, приходилось вымачивать в детоксикаторах до состояния полной потери настоящего мясного вкуса, но это все равно было мясо.
Борода отложил разводной ключ, еще раз глянул на работу и прикрикнул:
- Скай, рубильник.
Скай дернул гнутую, когда-то давно обгоревшую ручку. Агрегат дрогнул, выпустил несколько клубов особо вонючего дыма и мерно загудел, втягивая морскую воду вместе с драгоценным планктоном, мелкой рыбешкой и плетьми прибрежных водорослей. Потом все это пройдет химобработку, и в поселке опять появится еда, для себя и на продажу.
Борода собрал инструмент, бросил увесистый ящик вместе с тушкой птицы под сидение внедорожника, посмотрел на молодого напарника и без особой надежды на согласие спросил:
- Ты со мной?
- Попозже. Я… тут немного.
- Ладно уж. - Механик добродушно улыбнулся. - Ясно с тобой все. Только сильно-то не загоняйся. И помни: не чудить на мосту! Узнаю – байк больше не получишь.
Когда джип, взлетая и падая на дюнах, исчез из вида, Скай захромал к водозаборке, где у стены стояла устрашающего вида двухколесная машина, слепяще-белая и блестящая на фоне окружающей серости. Она казалась огромной и неподъемной: Борода специально в угоду мальчишке отыскал в старых журналах тяжелую, агрессивную модель, по образцу которой и сработал. Но на самом деле большей частью это был конструктивный пластик, почти ничего не весивший, как раз по силам тщедушного четырнадцатилетнего подростка. Мальчик смахнул рукавом налипший к рулю песок, взгромоздился на высоком седле и, ударив по газам, помчался по пляжу в сторону набережной, облюбованной торговцами из неклейменых.
На набережной было людно и мирно: между магазинчиками, прилавками и переносными лотками прохаживались перекупщики, добытчики, мастеровые, даже мамаши с детьми, туда-сюда сновали посыльные – мальчишки и девчонки, ровесники Ская. У обочины теснились небольшие грузовички и пикапы, с кузовов некоторых приторговывали контрабандными овощами, газом или местными ценностями – пищевым концентратом из планктона, кристаллической солью и отфильтрованной нефтью. Покупатели переговаривались с продавцами, спорили и торговались, заключали сделки, которые тут же и отмечали дешевой выпивкой. За порядком следили боевики ближайших вольных анклавов. По форме Скай узнал три основных группировки: в шуршащих клеенчатых робах – с Порта в заливе, в коротких куртках из рыжеватой искусственной кожи с тяжелыми ржавыми цепями на поясах – с Нижних верфей, там любили помахать цепями. А бойцы Гнилого Пляжа, родного поселка Ская, ходили в выцветших до тусклой белизны плащах добытчиков. Бригадиры всех трех территорий мирно беседовали в дальнем конце стоянки, не забывая наблюдать и за своими людьми, и за синими беретами. Регулярные патрули меченых никого особо не волновали – последние пару лет Купола редко вмешивались в дела вольных, но это не значило, что о давнем недруге можно забыть.
Аккуратно пристроив байк в развалинах кафе на причале, Скай вышел на набережную. Купил кусок подслащенного пищевого льда, поглазел на фабричные одежки, потолкался у лотка с якобы сертифицированным инструментом, перекинулся приветствиями с несколькими знакомыми и только потом направился к лавке большого Фарела, или просто Туши, как звали его мальчишки с Гнилого Пляжа. Самого хозяина Скай видеть не стремился, он предпочитал иметь дело с его дочерью, страшно неравнодушной ко всему яркому и удивительному. После полудня, как правило, именно она дежурила в лавке, пока отец встречался с поставщиками. Заметив издали, что не ошибся, Скай стянул с головы линялую бандану, растрепал свою не в меру отросшую за последнее время гриву и, радостно улыбаясь, направился к прилавку:
- Привет, Леона! Подружка! Давно не виделись…
«Подружка» Леона, старше Ская лет на восемь, огромная, грузная деваха в грязном комбинезоне портового боевика, с пудовыми кулаками и глазами той самой подбитой чайки, вдруг разулыбалась, как ребенок, и вся потянулась навстречу мальчишке – густые встрепанные волосы Ская были незамутненно-голубого цвета, перетекающего в бирюзу на концах.
- Ааа! Мутантик Скай! Красиво как… - обрадовалась Леона и осторожно, одним пальцем коснулась торчащих во все стороны вихров. - Можно?
- Валяй, - милостиво позволил мутантик. - Как торговля? Прет? - И, получив в ответ утвердительный кивок, наклонился ближе. - А у тебя в лавке, я слышал, имплантаты есть, новые. Правда?
- Есть… - Леона замешкалась, поскребла в раздумьях лоб, потом потерла подбородок. - Но нельзя. Отец сказал, что все – именные.
- Да брось! – Скай улыбнулся еще шире, и заговорщически прошептал. - Я же посмотрю только! Не все, образцы, ладно? Я же не видел никогда.
- Ну… если только образцы. Сейчас покажу.
Леона согласилась охотно, даже радостно – не хотелось отказывать такому яркому мутанту, больше похожему на рождественскую игрушку, чем на мальчишку из поселка добытчиков; хотелось, чтобы он остался подольше и чтобы приходил снова и снова, чтобы радостная лазурь почаще освещала неприглядную лавчонку Фарелов.
Пока дурочка-Леона копалась в подсобке, выискивая коробку с рекламными образцами ортопедических протезов от БиоТехКорпорейшн, Скай аккуратно вытянул из-под прилавка упаковку универсальных хлопьев, пакетик заменителя сахара и две банки «Молнии», стимулятора, категорически запрещенного детям. Все это кануло в карманах его безразмерных штанов. Потом дождался Леону, быстро прочел рекламный буклет, восхитился образцами и заторопился к мотоциклу, подволакивая по очереди то правую, то левую ногу.
Не дешевые продуктовые суррогаты и даже не страсть к запретным стимуляторам раз за разом заставляли его возвращаться на набережную, а эти самые протезы БиоКорпа, немыслимо дорогие, разве только в мечтах доступные рядовому вольному. Скай был достаточно взрослым, чтобы понимать это. Как и то, что без протезов через год окажется в инвалидном кресле. Нет, он не сомневался, что друг и наставник Борода, лучший механик побережья, сварганит для него отличное кресло, маневренное и легкое в управлении, но только Ская это никак не устраивало. Он любил скорость. Скорость, дикий соленый ветер, бьющий в глаза, и свободу, что подхватывает и уносит в такие дали… куда, мальчишка и сам толком не знал. Знал лишь, что что-то такое в этом мире есть, важное, настоящее, чему никогда не сбыться, если он, мутант Скай, сын Хуго Мартина, простого добытчика с Гнилого Пляжа, не сумеет достать для себя хорошие имплантаты и разучится ходить.
Скай устроился за разбитым столиком прямо там, где бросил байк, в разрушенном и разграбленном кафе, и залпом осушил обе банки «Молнии». По телу разлилось тепло, на душе стало весело, любые мечты и фантазии вдруг показались вполне возможными – только смей протянуть руку и схватить крепче. И взгляд мальчишки сам собой незаметно переместился к большому разводному мосту над заливом.
Мостом давно уже не пользовались. Лет двадцать назад, в пору больших войн всех со всеми, когда отдельные кланы вольных делили территории, которые уже не могли удержать меченые, по всему побережью велись бои. Мост, видимо, оказался стратегически важным объектом, и, однажды не поделив, его просто взорвали, уничтожив кратчайший путь через залив к густонаселенным районам города. С тех пор он так и стоит вечной памятью людской глупости: ближняя к Гнилому пляжу сторона задрана к небу, а дальняя – чуть не тычется в тяжелые серые волны.
Наверное, Скай был единственным жителем всего необъятного побережья, которому мост нравился именно таким: не надежной магистралью, ведущей прямиком к Куполам, а трамплином в серое, затянутое кислотными тучами небо. Он щелчком отшвырнул пустую банку из-под «Молнии» и решительно вскочил в седло. Байк послушно тронулся, скатился по раскрошившимся ступеням и, лавируя между ухабами и строительным мусором, выехал на остатки хайвея, ведущего к мосту. Высококачественное дорожное покрытие мягко зашуршало под колесами. Скай ухмыльнулся и прибавил скорость.
Километр с лишним на разгон – мотоцикл серебряным снарядом влетел на мост и, не сбавляя скорости, понесся вверх, навстречу небу. Время загустело, как органическое стекло, расплавилось и вытянулось в нить. Миг – и переднее колесо оторвалось от бетона, зависло в пустоте. Скай задрал голову, отпустил руль и раскинул руки, словно собирался обнять нависшие над заливом облака. Еще миг – и он упал ввысь, во внезапно раскрывшуюся острую, как алмазная грань, синеву. Несколько долгих мгновений он падал, погружаясь все глубже в небо. Тело, располосованное на тысячи частей, рассыпалось в невозможно чистом звоне воздуха, и мальчишке казалось, что мир течет сквозь эти осколки, унося их по капле и растворяя, что сам он перестает быть, расходится, как пластик пищевых упаковок под дождевыми струями. А потом ударило солнце! Жаркое, слепящее, золотое… еще миг, еще…
…и напирающие свинцовые тучи сжались, небо дернулось, сплюнуло голубого мальчишку и его серебристую машину. Началось падение.
Скай ухватился за руль, зафиксировал и завис над нижним краем моста. Оба колеса разом! Сокрушительный удар чуть не смял хрупкое тело подростка, но Скай все же выдержал, пролетел на полной скорости еще метров сто, потом резко затормозил и, круто разворачивая байк, оглянулся: последний золотой луч утонул в прохладной зелени морской воды.
И все кончилось.
Только серое, полное ядовитой влаги небо да серый в пятнах нефти и гниющих водорослей берег.
Скай постоял немного, стараясь отдышаться и унять грохочущее сердце, потом снова завел байк и уже спокойно, без гонки, поехал объездной дорогой по берегу залива домой.


2. Найт

Свет от лампы выхватывал у серости вечера кусок стены, шкафа , пожелтевшее от старости пушистое покрывало. Я сидел на кровати и листал школьный учебник физики. Учиться мне нравилось, но временами, как сегодня, к этому совсем не было настроения, тогда приходилось заставлять себя понять и запомнить хоть строчку, а мысли все равно не слушались, разбегались и путались. Внимание само собой переключалось на что-то более интересное.
Аду вернулся поздно, и, как обычно в такие дни, не стал ужинать, а сразу ушел в спальню и заперся там с матерью и десятком банок стимулятора. Я совсем не собирался подслушивать, о чем говорят наедине родители, но перегородка была слишком тонкой, а мне с рождения достались слишком чуткие уши.
- …хотел взять на встречу с мечеными, показать, как ведутся наши дела, но, кажется, пацана мало волнует политика.
- Не суди строго, Аду. Ему всего шестнадцать, он сам еще не знает, чего хочет. Через пару лет все может измениться. А если нет – разве обязательно ему быть твоим преемником?
- Не обязательно, но мне бы хотелось.
Аду замолчал. За стеной что-то щелкнуло, стукнуло, заскрипели пружины дивана, потом кто-то прошел к двери, и голоса стихли. Я бросил прислушиваться и вернулся к урокам, когда разговор возобновился.
- Хотя, это может быть и к лучшему. Найт – мутант. Это не так заметно, как у Лиса, но все же. Если парни раскусят, ничего хорошего…
- Это я виновата. Нарожала мутантов.
В голосе матери не было сожаления, скорее представлялась лукавая, немного кокетливая улыбка.
- Глупости! – Аду засмеялся.
Я представил, как нежно он, такой большой, сильный и жесткий, обнимает хрупкую маму, и, устыдившись, опять уткнулся в учебник.
- Я волнуюсь, Элли, мне ведь уже сорок шесть, почти старик… Ты знаешь, я люблю наших мальчишек, но в этом мире надо быть сильными, не такими, как они. Ну, ладно, Найт, может, еще выскребется, а Лисенок? Кстати, сегодня заходил Джонатан…
- Что-то случилось? - Голос матери сразу переменился.
К доктору Джо, как называли его обычно, мы с братишкой ходили раз в месяц, чтобы пройти осмотр и сдать анализы. Год назад Лис чуть не умер от почечной недостаточности. Он месяц пролежал в госпитале, обмотанный проводами и пластиковыми трубками, пока Аду, всемогущий Иезекииль Аду, лидер Нетопырей из Южных Башен, правдами и неправдами доставал самый современный имплантат из экспериментальных лабораторий БиоТеха. С тех пор Лис был здоров, как любой его сверстник, и в доме никогда не вспоминали о его болезни вслух. Но каждый раз я чувствовал, как напрягается мать, стоит только заговорить о докторе Джонатане и анализах.
- Нет-нет, Лис в порядке, – поспешил успокоить ее Аду. - Тут другое. Он узнал, что БиоКорп разворачивает новую программу изучения цветных мутантов. По территориям уже собирают больных детей, из тех, которых лечить некому.
- Зачем им наши дети?
- Кто же знает? Джо говорит, все засекречено, но он подумал, что меня это заинтересует. Правильно подумал… Элли, пусть пацаны на всякий случай сидят дома, никуда не денется эта школа. Если очень надо – найдем домашних учителей. Сегодня – больные бродяги, а потом…
Ну вот еще! Не хватало, чтобы и мне, как Лису, запретили выходить из дома! Со скуки удавиться что ли? Я уже хотел пойти к ним и заявить, что не согласен. И даже подумал: не лучше ли напроситься ехать с Аду на эту встречу при таком раскладе? Все развлечение…
Хотя какое там развлечение? Подобные мероприятия пугали меня до тошноты: чинные разговоры, вежливые улыбки, а под ними ложь и ненависть. Всегда чудилось - вот-вот случится что-то страшное и непоправимое. Переговорщики казались голодными хищниками, готовыми в любой момент наброситься друг на друга, стоит только почуять слабину. Но самым тяжелым было видеть, что Аду, добрый и великодушный дома, там превращался в такого же зверя, да еще из самых матерых и злых. Он всегда просил называть его отцом, хоть и был настоящим отцом только Лису, но после таких вот встреч я не мог – боялся его.
Решив до последнего отстаивать свое право на свободу, я с новым приливом упорства принялся за закон Ома для переменного тока, когда дверь скрипнула и в комнату протиснулась апельсиновая головенка Лиса. Она так четко выделялась на фоне стены, покрытой блеклыми обоями, что я мог пересчитать каждую веснушку на его носу или каждый волос в растрепанных кудряшках.
Чего ему еще понадобилось? Признаю, приятно смотреть на оранжевый среди вечной серости, но это еще не повод врываться ко мне, когда заблагорассудится.
- Пусти?
- Еще чего. Иди спи давай, а то матери скажу.
- Пусти, - захныкал Лис. - Мне одному страшно… а я зато покажу, что умею. Ты такого не видел, правда-правда!
Обычно Лис был веселым и бойким парнишкой. Но когда начинал ныть и жаловаться, проще было сразу уступить, чем спорить, особенно если уступка требовалась незначительная. Я развернул покрывало и кивнул.
- Ну, давай, лезь сюда и показывай, что ты там умеешь. Только если плевать через сломанную ручку – не надо. Я это тоже умею, и получше тебя.
Лис не заставил себя упрашивать - сразу же юркнул в кровать и закутался до подбородка.
- Не-а, не плеваться, смотри.
Он высунул руку, как клещ ухватил за волосы, дернул вниз и потянул.
- Айй.. что это?
Прядь из челки, только что едва доходившая до бровей, вдруг стала вытягиваться в руке Лиса, расти, так, что я почувствовал щекотку у корней. А когда малыш разжал пальцы, оказалась почти в метр длиной.
©Автор - Makros